Другие записи в разделе: Gogia (+142), Библиотека (+155), Иероглифы (+133)
Первый иероглиф.
(Авторы: Я и Добрякова И.Л. 2010-2013 г.) Публикуется впервые.
Жили были муж и жена. И была у них дочка. Не успели они оглянуться, как выросла доченька. Пришел за ней молодой парень и говорит:
– Отдайте вашу дочку мне в жены, я люблю ее!
– А мы как же? – спрашивает жена. Муж молчит, только хмурится.
А парень и говорит:
– Я вас уважать буду и в гости к вам приходить. А еще внучку приносить, когда родится.
– Вот это другое дело, – обрадовалась жена.
– Ну, тогда ладно, – согласился и отец невесты. – Забирай!
Стали муж с женой одни жить. Грустно и пусто стало в доме без доченьки, но делать нечего. Да и в гости молодые приходить стали, подарки приносить, Через три года, три месяца и три дня родилась в новой семье девочка.
– Сегодня в гости втроем придем! Внучку показать! – позвонил однажды отец малышки. – Она красивая и тяжеленькая!
– Ой, – сказала жена. Стала волноваться, радоваться и слезы фартуком утирать.
– Теперь ты дед! – говорит она мужу и всхлипывает.
– А ты баба! – строго отвечает ей муж.
А сам радуется. Бегает по кухне, об табуретки спотыкается.
Чуть не упал.
Второй иероглиф.
Лежит ребенок в кроватке, улыбается. Мама, папа, баба и дед вокруг стоят. На маленького человечка смотрят. Тоже улыбаются.
– Доченька моя! – говорит мама.
– Доченька! – вторит папа.
– Внученька! – умиляется баба.
А дед молчит. Мама, папа и баба обернулись к нему с удивлением: что это на него молчун нашел? А ребенок вдруг личико скривил и заплакал. Все сразу про деда забыли.
– Наверное, температура у дочки! – заволновался папа.
– Есть хочет! – всполошилась мама.
– Да мокрая же моя внученька! – воскликнула бабушка. И то правда. Засуетились все. Папа взял дочку на руки, мама одежки меняет, баба простынку сухую стелет. Совсем деда оттерли. Тянет он шею, и так голову повернет, и этак…. Наконец все готово. Снова ребенок в кроватке. Заснул. Тихо стало. Тут дед и говорит:
– Внученька!
Третий иероглиф.
Спала как-то раз малышка в своей кроватке. А к папе с мамой гости пришли. С сыночком. Мальчику скоро в школу – большой уже, глаза серьезные, внимательные. Взрослые поулыбались на маленькую девочку и пошли себе в другую комнату разговаривать. А мальчик возле малышки остался. Сел на стульчик рядом, разглядывает маленького человечка. Личико у девочки круглое, волосики мягкие, светлые, едва заметные. Носик крошечный, пуговкой. Реснички только наметились. Смотрит мальчик на девочку, смотрит… А тут вдруг мама малышкина в комнату заглядывает – не проснулась ли дочка?
– Ну что скажешь? Нравится тебе моя доченька? – спрашивает она у мальчика.
– Очень нравится! – отвечает он. – Красивая! Особенно головка!
– На куклу похожа? – улыбается мама.
– На головку сыра!
Четвертый иероглиф.
Как-то раз, пока малышка спала, собрались у детской кроватки мама, папа, баба и дед.
– Интересно, какое она первое слово скажет, когда проснется? – спрашивает дед.
– Конечно, «мама»! – отвечает ему баба.
– Да нет же, «папа»! – говорит мама. – Он ее целую неделю в парк гулять возил.
– А ты ей каждый день кисель сладкий варишь! – говорит папа. – А баба вон носочки связала. В полосочку.
– Значит, «баба» скажет? – размышляет мама.
– Кто его знает? – задумался папа. – Может, и «дед».
– Хорошо бы, если так! – обрадовался дед. – Я же ей не посторонний какой-нибудь! Родной человек! И соску сколько раз находил! И песню пел! Один раз… И кота Масю прогонял, а то сядет рядом и мурлычет! Громко, вдруг разбудит?
Зашевелилась внучка в кроватке, проснулась. Все притихли. Ждут. А она открыла глазки, потянулась, улыбнулась и сказала:
– Мася!
Пятый иероглиф.
Пришел дед домой. А там внучка. В гостях. Обрадовался дед. Даже пальто не снял. Присел на корточки, торопится с ней поговорить, соскучился.
– Здравствуй, – говорит. А она ему: – Иго-го -о-о-о!
А дед – догадливый! – сразу смекнул, что от него требуется. Заржал – да громко так! На четыре конечности опустился. Копытом в пол бьет. Фыркает и головой трясет. Ждет, когда внучка его седлать станет. А внучка подскочила, а забраться не может.
– Баба! – кричит.
Прибежала баба и помогла наезднице.
– Трогай помаленьку, – командует деду. – Только не быстро скачи!
Поскакал дед. Как баба велела, тихонько. Проскакал до ванной и обратно. Потом в гостиную. Потом снова в коридор. Остановился возле бабы и давай ее бодать. Внучка смотрит и удивляется. Кони же не бодаются! Баба смеется и пальцем на кухню показывает. Езжай, мол, туда. Поскакали дед с внучкой на кухню. А там на столе морковка. Почищенная. Только никак деду не дотянуться. А внучка сообразительная! Потянулась ручкой, достала морковку и угостила деда. Хрустит дед морковкой и молчит. Кони же не разговаривают! Пока ел, внучка в седле-то и уснула. Пришла баба и унесла ее в кроватку. А конь на кухне остался.
В пальто.
Шестой иероглиф.
Однажды мама с папой в отпуск поехали. И дочку взяли. Остались баба с дедом без внучки. Одни. Пригорюнились. Сидят в окно смотрят. Надоело бабе горевать. Стала она обед варить. А дед решил внучке письмо написать. Сел за стол, ручку взял и пишет. Старается. Красивое получается письмо. С рисунками. Тут баба и говорит ему:
– Покроши-ка мне, пожалуйста, луку!
Крякнул дед с досады, да делать нечего, нужно бабе помогать. Взял доску, шинкует. Стучит ножом, а сам на листок поглядывает. А баба ему:
-Что это ты придумал? Письмо! Что ей в нем интересного? Она ж у нас еще и читать не умеет!
– Прочитает, – отвечает дед. И хитро улыбается. Не стала баба спорить. Только улыбку прячет.
– Вот увидишь! – не сдается дед. А сам слезы рукавом промокает. Луковые. Вернулась внучка. Обрадовался дед и тащит ей свое письмо. Взяла она листок и вертит. И так повернет, и сяк. Баба хохочет:
– Ну, что я тебе говорила?
– Ты говорила, ей не интересно будет! А погляди-ка!
Видит баба – внучка держит листок за краешки и уголок жует…
– Ха-ха-ха, – рассмеялась баба. – И впрямь…
Читает!
Седьмой иероглиф.
Однажды сидел дед дома, в окно смотрел, а баба обед готовила. Погода была пасмурная. Все небо в тучах. Баба гремит на кухне посудой, а деду скучно. Решил он мусор вокруг стола собрать. А баба ему:
– Подожди, вот закончу, тогда и соберешь. Потерпи пока!
Стал дед терпеть. Терпит, терпит, да не сидится ему, вскочил и опять за свое:
– Давай, в магазин схожу!
– Не надо. Все у нас есть. Лучше двери смажь, чтобы не скрипели.
– А уж вчера смазал! Или не слышишь?
– Ну, тогда сиди смирно, жди обед.
Сел дед и пригорюнился. А тут вдруг солнце выглянуло. Понял дед, чего ему не хватает!
– Пойду-ка я к внучке в гости!
– А я? – вскинулась баба. – Я тоже хочу!
– Вот сваришь обед, тогда и придешь!
Выбежал дед на улицу и айда к внученьке. Подошел к двери, отдышался, позвонил. Открыли ему, а внучка к нему ручки как протянет, да как закричит радостно:
– Деда! Деда!
Узнала.
Восьмой иероглиф.
Как-то раз сварила баба компот из черной смородины. Сели дед с внучкой за стол и стали компот пить. Отхлебнула внучка из чашки и сморщилась. А дед пьет, как ни в чем не бывало. Внучка снова отпила и опять скривилась. Очень кисло! А деду нипочем – прихлебывает да бабу нахваливает. Третий раз отхлебнула внучка – еще больше сморщила личико. Тут и дед не выдержал, тоже скривился, аж слезы на глаза навернулись. Кислый, кислый компот! Увидела внучка, какое у деда лицо, и рассмеялась – на всю кухню. Дед услышал, как внучка смеется – и тоже давай хохотать! И вот веселятся! Прибежала баба. Спрашивает:
– Что это вас так рассмешило? Скажите и мне, пожалуйста. Я тоже посмеяться хочу!
А дед с внучкой взглянули на бабу и пуще прежнего заливаются. Видит баба, никто ей ничего рассказывать не желает, и ушла. Молча. А дед с внучкой все смеялись и смеялись, пока внучка чашку не перевернула. Упала чашка на пол и разбилась. Компот кругом растекся… Тут они смеяться перестали. Дед за тряпку схватился. А внучка ему помогает. И ладошкой, и локтями, и животом, как придется. Все вытерли и осколки выбросили. Посмотрели друг на друга – и пошли к бабе.
На цыпочках.
Девятый иероглиф.
Выглянуло однажды утром солнце. Стало землю греть. Окно согрело. И по ковру пошло. А на ковре внучка с дедом дождь рисуют. Попало солнце на рисунок.
– Гулять! Гулять, – обрадовалась внучка. Побежала одеваться. Дед тоже побежал. Баба за ними. Так втроем и вышли на улицу. А на улице хорошо! Идут они, идут. Вдруг баба остановилась и говорит:
– Вы тут постойте немножко, а я в магазин на минуточку…
Стоят дед с внучкой, на солнышке греются. Дед на небо поглядывает и ладонью от солнца глаза прикрывает. А внучка просто так смотрит и щурится. Вдруг, ни с того, ни с сего, дождь как хлынет! А дед – предусмотрительный! – догадался зонтик взять. Стоят они с внучкой под зонтом и капли дождевые ловят. Баба из магазина выбежала – и тоже к ним. А зонтик маленький, места всем не хватает. Она снова в магазин. Посмотрел дед, как она там у окна мается, и машет ей рукой – иди, мол, сюда. Отдал ей зонт. С внучкой-то под дождем куда интересней! Стали внучка с бабой смотреть, как лужи появляются. А дед на них с крылечка любуется.
– Ах, как льет! – сокрушается баба. – И кто на нас этот дождь напустил?
А внучка припрыгивает, ладошки под дождь подставляет и приговаривает:
– Деда! Деда!
Десятый иероглиф.
Задумала баба внучке платье сшить. Первое. Скоро девочке годик исполнится! Сначала на листке нарисовала. Подошел к ней дед и через плечо заглядывает. А баба листок перевернула, не показывает.
– Что у тебя там? – удивился дед. – Дай хоть глазком взглянуть!
– Нет, милый, – говорит баба. – Вот закончу, тогда и посмотришь.
– Ну, будь по-твоему, – вздохнул дед и пошел на кухню удочку к рыбалке готовить. А баба снова за карандаш. Один рисунок, другой… Не довольна баба. Все не то получается! Совсем извелась. Положила руки на стол, пригорюнилась. Чуть было не расплакалась!
– Дед! – кричит. – Иди сюда!
Бросил дед свои дела, прибежал.
– Что стряслось? – спрашивает. А баба ему рисунок показывает.
– Неплохо, – говорит дед.
– А мне не нравится, – вздыхает баба.
– Это дело поправимое, – улыбнулся дед и прищурился. Вспомнилась тут ему поляна цветочная. И на поляне он с бабой. Взял дед внучкин желтый карандаш и раскрасил платье. Стало оно золотисто-рыжее. Обрадовалась баба. Красиво!
– И вышивку по подолу пущу, – говорит. – И бабочку вышью! Большую. А на грудке птичку маленькую!
Сшила баба платье. Очень старалась. Показывает деду:
– Что скажешь?
Дед в восхищении только головой покрутил. А внучка обрадовалась! Нарядилась и стала похожа на маленькую лесную принцессу. Бегает, хохочет, кричит:
– Баба! Баба!
Одиннадцатый иероглиф.
Пошли мама с папой в гости и дочку взяли. А дочка – самая младшая из гостей оказалась. Дети шалят, бегают, на малышку внимания не обращают. А в соседней комнате столько всего интересного! Часики тикают. Стулья красивые. Спинки выгнуты – может быть, влезть? Как раз и стол накрыт… А что это в тарелке? Ягоды. Черешня. Сладкие какие! С косточками. Стала девочка класть ягодку за ягодкой в рот. Косточки рядом с тарелкой складывает. Растет кучка на белой скатерти. Ягодка – косточка, ягодка – косточка… Тут в дверях голоса послышались. Где самая маленькая гостья? Ушла куда-то? Или спряталась? Смотрит мама – а дочка одна за огромным столом сидит. Только нос над тарелкой виднеется. И не думает скучать девочка! Правда, взгляд из-под челки немного растерянный. И губы чумазые. Что-то ладошкой на скатерти прикрывает… А ладошка-то не просто к столу прижата. Ладошка-то – домиком!
– Что ты прячешь, шалунья? Нашла что?
Заулыбалась лукавая!
– Косточки!…
Двенадцатый иероглиф.
Заболела однажды малышка. Щечки огнем пылают, глазки блестят. Капризничает и ничего не ест. Жар у девочки и горло болит. Папа носит ее на руках и приговаривает:
– Уходите все болезни, нашу дочку пожалейте, уходите, уходите, никогда не приходите!
Но плачет дочка, не спит, не ест. Баба ей морс теплый приготовила. Вдруг внученька пить захочет? Отворачивается девочка, ротик сжимает, не глядит на чашку. Дед в сторонке стоит и вздыхает. Очень хочет помочь внучке, но не знает чем. Да и чем тут поможешь?
Мама сама не своя от расстройства – как же так? Еще утром дочка бегала, смеялась – а теперь что? Надела ей мама на ночь носочки – теплые, шерстяные, в полосочку. Дочка наплакалась и уснула. А утром пошла на поправку. И все бы хорошо, да мама вскоре сама заболела. Лежит, не ест, не пьет. Только не плачет. Молчит и одеялом укрывается. Рядом на столике в чашке морс. Это баба постаралась. Книжка интересная приготовлена – папа позаботился. Но не хочет мама ни морсу, ни книжки… Дед о здоровье справляется. Он и хотел бы помочь, да нечем. А дочка подошла к маминой постели на цыпочках и положила ей на подушку носочки. Свои. Шерстяные.
В полосочку.
Тринадцатый иероглиф.
Ушла однажды баба в магазин. Продуктов купить. А дед с внучкой дома остались. И решили они пол в кухне вымыть. Набрали ведро воды. Дед несет. Внучка рядом, за край ведра уцепилась – помогает. Дошли до кухни, а тут порог. Внучка споткнулась и упала. Но за ведро держится, не выпускает! Вся вода на нее и вылилась. Испугалась внучка, расплакалась. Дед – за полотенце. Вытирает помощницу и приговаривает:
– Бывает, и похуже вещи случаются, не плачь, маленькая, это дело поправимое.
Видит внучка, дед не плачет, и сама перестала. Переоделись они в сухое – и опять как новенькие. Покрутились перед зеркалом. Хороши! Хоть куда! Тут дед спохватился:
– А пол? Скоро ж баба придет! А у нас тут…
Кинулись они лужу вытирать. Внучка ведро держит, чтобы опять не перевернулось. Спешат, торопятся. А тут и звонок в дверь! Еле успели!
Взялись за руки и пошли открывать. Лица у обоих торжественные, только дед серьезный, а внучка вовсю улыбается. Ждут, что баба скажет.
– Ой! Как чисто у вас тут! – восклицает баба. Глядя на мокрые внучкины одежки на табуретке…
– Вот сюрприз так сюрприз!
Четырнадцатый иероглиф.
Собрались как-то раз на кухне баба, дед и внучка. Кто чем занимается. Дела у всех важные. Баба картошку чистит. Внучка рисует. Дед на коленях внучку держит и листок придерживает, чтоб со стола не падал. Увлеклась внучка, рисует и лопочет что-то свое, непонятное. Дед слушал ее, слушал и задумался. Баба закончила с картошкой и уже возле плиты в кастрюле что-то помешивает. А внучка устала рисовать, сползла с дедовых колен и хвать нож со стола!
– Нельзя! – очнулся дед. – Порежешься!
А внучка глядит на него и хохочет-заливается. Такой блестящий ножичек! И лицо у деда смешное – испуганное. Увидела баба эту картину и похолодела от ужаса. Смотрят они с дедом на внучку и не знают, что предпринять.
– Не вздумай отнимать, чего доброго убегать бросится… – шепчет деду баба.
– Внученька, – взмолился дед. – Ты не дашь мне ножичка поиграть?
– Дай, дай! – уговаривает баба.
А внучка никак не поймет, почему никто не смеется. Задумалась. Целую минуту думала, выжидала. Нет, не смеются… Ни дед, ни баба. Стоят, как к полу приклеились. И к ней не подходят. Скучно ей стало. Разжала она кулачок, нож на пол упал. А дед поднял нож и протянул бабе. Переглянулись они, улыбнулись и вздохнули.
С облегчением.
Пятнадцатый иероглиф.
Раз пришли в дом гости. Мамина подруга с сыночком. Мальчик маленький, недавно ходить научился. В комбинезоне пришел и шапке с помпоном. Интересный какой помпон! Только не дали мамы посмотреть на помпон вволю – стали переодевать мальчика. У него, оказывается, штанишки под комбинезоном мокрые. Раздели малыша, и стоит он голенький. А тут новое любопытство!
– Что это? – спрашивает дочка у мамы. И пальчиком показывает. Даже присела от удивления, разглядывает, глазки круглые…
– Соса!?
Шестнадцатый иероглиф.
Собрались как-то раз на кухне баба, дед и внучка. Баба лук чистит, внучка мокрую тряпку возит – пол моет. Дед за внучкой по пятам ходит.
– Занялись бы чем-нибудь другим. Все колготки у ребенка мокрые, – урезонивает баба.
– Кончил дело, меняй колготки смело! – бодро ответствует дед и лужи на полу подтирает.
Вздохнула баба и дальше лук чистит. А внучка – глазастая! – увидела, как баба что-то ловко в руках теребит, и тянет ручку:
– Дай-дай-дай!
– Что милая?
– Сама! – волнуется внучка и пальчики от нетерпения быстро-быстро загибает.
– Лук она чистить хочет! – вмешался дед.
– А плакать кто потом будет? – сокрушается баба. – Лук глазки щиплет!
– Дай-дай! Сама! – настаивает Внучка. А дед лишь руками разводит.
– Ну, будь по-твоему, – соглашается баба и протягивает внучке половинку – ручка детская маленькая, целую луковицу не ухватить. Схватила внучка луковку, а слезы тут как тут! Сморщила она личико да как закричит, заплачет! Ревет, но лук из рук не выпускает. Стал дед выпрашивать у нее луковицу – не дает, еще громче плачет. Баба всполошилась, она ж предупреждала, не послушали ее, но и ей Внучка не отдает слезоточивый овощ. Что делать? Схватил дед со стола другую луковицу и ну ее нюхать – тут же слезы полились и у него. Баба тоже к ним присоединилась. Сели все в кружок на полу и плачут. Громче всех внучка. Так бы и плакали, пока слезы не кончатся… Но дед первым свою луковицу на стол положил. Вытер слезы и улыбнулся. Баба поняла, что он задумал, и свою луковицу тоже рядом положила и слезы смахнула. Посмотрела на них внучка, встала на цыпочки и… пристроила свою половинку на краешек стола рядом с другими луковицами. Носом шмыгнула.
Улыбнулась.
Семнадцатый иероглиф.
Как-то раз летним днем пошли папа с мамой в парк. Гулять. Конечно, и дочку с собой взяли. А в тот день на небе тучки хмурились, дождем грозили. Решила мама зонтик взять. Он был у нее очень красивый. Папин подарок. А пока до дождя дело не дошло, зонтик дочка несла. Да не просто несла – играла. Зонтик был то собачкой, то каретой, то просто зонтиком, только принцессиным. А на дорожках в парке лужи. Много луж. Попадаются глубокие. Идет девочка и не замечает их и маму не слушает. А мама просит не ронять зонтик. Дочка и слышит – и не слышит. Знай себе, играет. Забыла про папу и про маму – с зонтиком ей очень даже интересно. Сказочно! Но споткнулась – и полетел волшебный зонтик в грязь! Мама расстроилась. Подняла зонт, вытирает его платочком, на дочку не смотрит, вот-вот сердито что-то скажет. А посмотрела в дочкино лицо – и перестала вытирать зонтик. Стоят обе, мама и дочка, и молчат растерянно. Друг на друга глядят.
Виновато.
Восемнадцатый иероглиф.
– Где у дочки глазки?
– Воть!
– А где у дочки носик?
– Воть! – показывает дочка папе. И тянет ручку, чтобы нажать на папином компьютере кнопочку.
– Ах, шалунья! – спохватился папа. – Вот я тебя сейчас за ушко, да на солнышко!
– А ушков неть!
Девятнадцатый иероглиф.
Приехали однажды к папе с мамой на дачу гости. И с ними дети. Мальчик, которому скоро в школу, сестричка его – помладше, а третья девочка совсем малышка. Стало детей четверо. Сначала все клубнику рвали и в большую миску складывали. Мамы ягоды мыли и детей потчевали. Папы вскапывали грядку. Все были бодрые и веселые. Смеялись и шутили. Потом и мамы занялись прополкой. Каждый при деле… А детей не видно. Притихли где-то. Но вот прибегает мальчик. Дергает свою маму за подол, глаза круглые:
– Дети-то у вас ягоды едят немытые, – говорит. – А вы не смотрите.
Следом бежит девочка помладше:
– Там у вас дети в сорняки залезли! А вы не видите.
Прискакала гостья-малышка:
– Что вы не следите за ребенком? На земле же сидит!
За ней топает и наша маленькая хозяйка:
– Там дети все не слушаются!
Всполошились мамы. Кто!? Побежали смотреть. Глядь, а там…
…куклы!
Двадцатый иероглиф.
Выходные даны человеку для отдыха. Но это кому как. Для некоторых отдых – поработать, полезное что-то сделать, смастерить. А чтобы не забыть – надо список всех дел составить, тогда уж точно ничто не ускользнет. Как-то сел дед за стол и начал записывать все, что ему сделать предстоит. Кран в кухне закапал. Это перво-наперво исправить. Дальше – ручка дверная зашаталась, шурупчик ослаб, тоже вещь неприятная и подлежит исправлению. Дело мелкое, но важное. И мелочей этих в доме… Длинный вышел список! А тут баба рядом крутится, куда-то собирается. Да известно куда. В магазин. Отвлекся дед, отошел, список лежать оставил. Закрыл за бабой дверь, вернулся за стол и видит: список-то перво-наперво наиважнейшего на один пункт удлинился! Читает дед приписку, а почерк-то не его – баба писала! Прочитал – и лицом посветлел:
«Я тебя люблю!»
Двадцать первый иероглиф.
Взяла внучка пульт от телевизора и играет с ним. А дед телевизор смотрит и не видит, какая интересная вещица внучке в руки попала. Очень ему про футбол интересно. А тут вдруг про дельфинов стал телевизор показывать, а вот люди куда-то с плакатами идут. Смотрит дед на экран, глазами хлопает, ничего понять не может. А внучка знай себе, на кнопочки жмет. Ей все интересно. И про людей с плакатами, и про дельфинов, даже про футбол. Но самое интересное – кнопочки нажимать. Нажала – и дед новости увидел, еще нажала – и певица известная поет. Диктор только успел сказать:
– Оставайтесь с на… – как ее волной смыло. Африка и море с пальмами на экране!
Догадался дед пульт поискать. Нашел. Стал просить его у внучки. А она не отдает. Дед и так просит, и этак. За спину прячет. А потом и вовсе к бабе на кухню убежала. Задумался дед. Морщины на лбу собрал и пошел на кухню.
– Может, тебе, – говорит он бабе, – отдаст?
– Дай мне, пожалуйста, пульт! – просит у внучки баба.
Никому не дает внучка игрушку. Взяла тогда баба упаковку с витаминками.
– Давай, меняться?
Смотрит внучка – эта игрушка лучше! – беленькая, кнопочки оранжевые и каждая в своем гнездышке. Протянула ручку – меняемся! Поменялась. Пришли дед с внучкой к телевизору. Дед футбол нашел. А внучка просто так на витаминки нажимает.
Никто не в обиде!
Двадцать второй иероглиф.
– Доброе утро! Начинаем утреннюю гимнастику! – заговорило радио бодрым, веселым голосом ведущего.
– Пора вставать! – провозглашает дед вслед за ведущим. Внучка не слышит, спит. Дед к бабе:
– Пора вставать! С добрым утром! – а баба только глаз один открыла и опять закрыла.
– Ну что ж, придется в одиночестве зарядку делать, – вздохнул дед и начал руки поднимать и шагать в такт музыке.
– И – ррраз, два, три, и – ррраз, два, три…
Домаршировал дед до окна и видит: дворники в оранжевых куртках улицу метут. Рано встают дворники. Очень рано. Зато потом улица чистая, как картинка.
Слышит дед, сопит кто-то за спиной. Глядь, а это внучка, тоже руки поднимает и ножками топает. Старается. Обрадовался дед, вдвоем-то веселей. Стали они приседать. Тут и баба подоспела. А в кухне для спорта мало места. Стала баба в коридорчике приседать. То стенку заденет, то вешалку. Но баба не унывает. Дошло дело до наклонов. Наклоняется внучка и хохочет. Дед старается не смеяться. Дышать надо правильно. Выпрямился – вдох, наклонился – выдох. И тут из коридора раздается – бум!
Побежали дед и внучка на шум, а там баба стоит, за лоб держится. Да вдруг как захохочет:
– И вовсе мне не больно!
-Ура! – закричали дед с внучкой.
Зарядились!
Двадцать третий иероглиф.
Сидит дед в кухне и на кастрюлю смотрит. Ждет, когда вода закипит. А в гостиной баба с внучкой хохочут – мультики смотрят. Баба строго наказала – как вода через десять минут закипит, опустить в нее мясо, потом картошку добавить и газ под кастрюлей убавить. Смотрит дед на кастрюлю, смотрит… Нет пузырьков. Не закипает вода. Он и мясо приготовил, в руку взял. На часы стал смотреть. Нет, все равно не кипит! А мясо – мокрое, скользкое – возьми да и шлепнись на пол! Схватил его дед – и под кран. Пока обмывал, вода уж вовсю закипела. Сунул дед мясо в кипяток, ложку соли бросил, газ убавил. А про картошку и думать забыл. Руки вымыл – и к бабе с внучкой. Интересный попался мультик, длинный. Дед и не заметил, как баба раза три на кухню сбегала. Кончился мультик, а тут и обед подоспел. Баба всем супу налила. Сели за стол, едят и похваливают.
– Ай да дед! – приговаривает баба. – Какой вкусный получился суп! И как это тебе удается?!
А дед внучке подмигивает:
– Запросто!
Двадцать четвертый иероглиф.
Однажды внучка надела горшок на голову и ну бегать по комнате! Бегает и гудит страшным гудом на разные лады! Услышал дед – испугался. Баба увидела – испугалась. А внучка еще пуще гудит. Даже подпрыгивать начала. Сидят дед с бабой на диване, трясутся от страха и приговаривают:
– Ой! Кто это страшный такой объявился!?
А внучка отбежала подальше и летит со всех ног бабу с дедом пугать… Бух! Упала! Горшок под диван покатился. Личико у внучки испуганное – вот-вот заплачет. А дед с бабой увидели, что это не чудище никакое, и давай радоваться!
Засмеялась внучка…
…и под диван полезла.
Двадцать пятый иероглиф.
Гуляют мама с дочкой в парке. Дочка в коляске сидит, мама коляску везет. Дорожка ровная, но под уклон идет. Захныкала дочка, не хочет в коляске ехать. Взяла ее мама на руки. На одной руке дочка, другой коляску впереди себя толкает. Неудобно дочке. Крутится.
– Двумями рУками неси! – требует.
– А коляску-то я как же повезу? – растерялась мама.
– Животом!
Двадцать шестой иероглиф.
Хорошо, когда кто-нибудь в гости приходит. На
этот раз соседский мальчик со своей мамой. А дочка тут как тут.
– Здравствуйте! Проходите, пожалуйста.
– Здравствуйте! – отвечают мама с сыном.
– А мы как раз обедать собрались. Давайте с нами, – говорит девочка.
– Спасибо. Мы только что из-за стола, – опять хором отвечают мама с сыном. – А что у вас на обед? – все же интересуется мальчик.
– На первое у нас суп, – затараторила девочка. – На третье компот!
– А на второе татклета!
Двадцать седьмой иероглиф.
Соседский мальчик часто приходил поиграть с девочкой. Она хоть и младше, но с ней интересно. Веселая, до проказ охочая и необидчивая – чем не товарищ? И говорит смешно. Позвала их баба обедать, накладывает обоим гречневой каши, а внучка ей:
– А цикоклопедию?
Мальчик смеется:
– Какую еще цикоклопедию? Вон же молоко в чашке!
– Мне папа всегда кладет, чтобы выше сидеть! На полке стоит! Толстая!
– Энциклопедию, что ли?
– Да, цикоклопедию!
Двадцать восьмой иероглиф.
Сели внучка с дедом книжку читать. Книжка толстая, большая, с картинками! Сидят, читают. Страницы по очереди листают. Вот Змей-Горыныч. А вот Лисичка-сетричка. А это Волк-зубами щелк. Есть и Зайчик-попрыгайчик. А тут Ежик-ни головы, ни ножек. Кот-муркот. Морская свинка на картинке. Чайка-встречайка. Семеро козлят, красивые на взгляд. Мама-коза голубые глаза. Петушок-золотой гребешок. Уточка-малюточка. Колобок-круглый бок. Маша-растеряша. Зина с корзиной. Скатерть-самобранка лежит на полянке. Серый воробей, жук-скарабей. Мартышка в очках, гусь в облаках. Маленький теремок, а на нем большой замок. Моряк-здоровяк и капитан в фуражке с кокардой. А на одной картинке закорючка в уголке – если приглядеться, на старушку похожа. Вроде как вдали с палочкой идет. Дед старушку не увидел: закорючка-то маленькая, совсем незаметная! А внучка тычет пальчиком, не дает страницу листать, от беспокойства даже на коленки встала:
– А это кто ушел?
Двадцать девятый иероглиф.
Сели мальчик и девочка рисовать. Решили рисовать на одном листочке. Так гораздо интересней. По очереди поворачивают к себе листок и рисуют. Нарисовали и смотрят. Что же это у них получилось!? Заспорили!
– Баба-Яга! – кричит девочка.
– Крейсер Аврора!!! – кричит мальчик.
Спорили, спорили, решили у родителей девочки спросить.
Прибежали и показывают рисунок:
– Что это?
Посмотрела мама, улыбнулась. Посмотрел папа, засмеялся. Дед тоже посмотрел и давай хохотать. А баба взглянула и говорит:
– Сюрреализм!
Обрадовались дети и побежали дальше рисовать. Больше не спорили. Прищуривались, как баба, и говорили:
– Сюр!
Тридцатый иероглиф.
– Мама, ты скоро оденешься?
– А ты уже готова?
– Уже давно! Пошли скорее на улицу! А то опять дождь пойдет…
– Вот и хорошо. Все листочки вымоет, пыль с дороги смоет.
– Вот бы он и дома шел!
– Дома мы с тобой и сами справимся! У нас и веник есть, и вода, и влажная тряпочка…Только надо игрушки собрать. Что же это они по всему дому разбросаны? Получается беспорядок.
– А пусть они лучше будут аккуратно рассыпаны!
Тридцать первый иероглиф.
Склонились над столом две головы – одна лысая, другая с хвостиками. Дед с внучкой! Сидят рядышком, делом заняты – аппликацией. Это очень интересно и ни капельки не скучно. Рисует дед на цветном листке фигурки, а внучка вырезает их ножничками и на другой листок клеит. Можно, конечно, и просто рисовать. Но клеить – совсем другое занятие. Взять, к примеру, собаку. Нарисовал дед четыре лапы, хвост и забавную мордочку. А внучка ему:
– Таких собак не бывает!
– Это почему же? – удивляется дед.
– Потому. В нашем дворе совсем не такие собаки.
– А какие?
Взяла внучка карандаш. Рисует и приговаривает:
– Лицо вот такое… ушей совсем нет…
– У собаки морда, – поправляет дед. – Морда, а не лицо.
– Ну, морда, – вздыхает внучка и рисует открытую пасть и острые зубы.
– Ух ты! – отшатывается дед. – Страшная какая!
– А есть еще такая… – рисует внучка лохматого щенка. Глазки-бусинки, уши длинные.
– Какая симпатичная! – улыбается дед.
– Деда, – спрашивает внучка, – а можно у нее не морда будет…
… а лицо?
Тридцать второй иероглиф.
Спешит утром мама, одевается – юбка с двумя оборками, блузка на пуговках. Старшая дочка не отстает, тоже торопится – кофта с воротничком, юбка в складочку. Смотрит на них младшая. Мнет в руках сарафанчик: ни пуговок, ни оборок… Вместо складочек карман спереди. А ей уже почти три года!
– Отдай мне юбку! – дергает она за подол сестру. – Отдай…
…должна же я тоже как-то одеться?!.
Тридцать третий иероглиф.
Осталась как-то вечером внучка у бабы с дедом. И пришел к ним в гости соседский мальчик. Очень умный. Буквы, правда, еще не все выучил, но книжки знал почти наизусть и по картинкам мог рассказывать. Сели дети на диван и открыли книжку. «Приключения Буратино». Мальчик рассказывает, девочка ему в рот смотрит. Бармалей плохой – она его ладошкой бьет. Мальвина красивая – у девочки улыбка. А мальчик с выражением рассказывает, будто сам сочинил историю про деревянных кукол. Где нужно тихонько, он еле слышно говорит, а где громко – так прибавляет голосу, что ложечки в чайных чашках вот-вот зазвякают! Слушает малышка, не перебивает. Только выражение лица у нее меняется – от радости до горя. Дед с бабой тоже слушают. Из кухни. Им тоже интересно. И хоть знают они, чем все закончилось, но рассказчик очень уж хорош! Как в первый раз слушают дед с бабой сказку. Дошло дело до конца. Бросили в воду деревянного человечка…
– Но Буратино не погиб! – воскликнул мальчик и замолчал. Паузу выдерживает. А внучка забеспокоилась, даже с дивана вскочила:
– Где, где, где Погиб?
Тридцать четвертый иероглиф.
Обиделась как-то раз дочка на папу. Сидит, губы надула, молчит. А папа чай пьет. Тоже молчит. Вот молчат они, молчат… Дочке уже и поговорить хочется. А что сказать, не знает. Обиделась же! Сидит она и дальше молчит. Наконец сил молчать совсем не осталось.
– А ты… А ты… – набрала она побольше воздуха. Помолчала. И выдохнула:
– Комаров плохо бьешь!
Тридцать пятый иероглиф.
Повела как-то раз мама дочку гулять. И решили они пройтись возле детского сада, куда девочка скоро ходить начнет. Она ведь не знает, что такое садик! Вот и познакомится. Смотрит дочка – ребятишки за забором. Крепкий забор, высокий.
– Что это за дети? – спрашивает. – Арестованные!?
– Ну что ты! Они тут просто гуляют и играют, пока родители работают.
– Наверное, они их не слушались?
– Да нет же, они тут каждый день – от завтрака до ужина. А днем в кроватках спят.
– А когда мама или папа придет…
… их на свободу выпустят?
Тридцать шестой иероглиф.
– Ой, деда, смотри, какая машина красивая!
– Да, милая, красивая и очень быстрая.
– А мы ее обгоним?
– Давай!
Схватил дед внучку за руку, и они побежали. Не успели оглянуться, а все машины – и среди них самая быстрая и красивая – остались позади.
– Правду ты говорил деда…
… пока зеленый не загорится, они никуда не поедут!
Тридцать седьмой иероглиф.
– Мама!
– Что?
– Смотри! Это кто там на крыше!?
– Кошка.
– А что она там делает? Живет?
– Живет или просто так уселась.
– А разве кошки живут на крышах?
– И на крышах…
– А как они туда…
… взлетают?
Тридцать восьмой иероглиф.
– Доченька, ты где? – ищет мама дочку.
– Тут я, за кустиком!
– А что ты там делаешь?
– Камушки собираю!
– Какие камушки?
– Красивые, разные.
– А для чего они тебе?
– Для запазухи!
Тридцать девятый иероглиф.
– В детский сад хочу ходить!
– Скоро пойдешь. Ты ведь уже большая.
– А на работу?
– А на работу взрослые ходят.
– Я лучше хочу на работу!
– Вот подрастешь и пойдешь.
– Нет, я прямо сейчас хочу…
– Сначала надо научиться читать, писать и считать, – говорит папа.
– И кофе варить! – добавляет мама.
– Да, да и кофе! – спохватился папа.
– А я зато вот что умею: «Здравствуйте, господа!».
– Это кто тебя научил?
– Баба!
– Молодец баба! Но нужно еще на каком-нибудь другом языке говорить. Например, английском.
– А меня деда уже научил!
– Это чему же?
– Гудбай! Бай-бай, пупсик!
Сороковой иероглиф.
– Дед, ты не забыл, что надо пораньше внучку из садика забрать?
– Как же я могу забыть? Поначалу ей и полдня хватит. До обеда. Пока не привыкнет.
– Нет, что ты – полдня! Пока и пары часиков достаточно!
– Пары часов слишком мало. А вот на полденечка – в самый раз!
– А я считаю, начинать нужно с малого!
– Так я же и не спорю! Полдене…
– Пара часиков!
– Полденечка!
– Ну ладно. Давай так. Поделим неделю пополам. С понедельника по среду пусть будет пара часиков, а до конца недели – полдня.
– И сколько же недель мы так будем ее приучать!?
– Пока не привыкнет!
– Ну а сегодня когда заберем?
– Ох ты Боже мой…
… уже и тихий час кончился!
Сорок первый иероглиф.
Младшей дочке уже два года, а старшая заболела, лежит с температурой. Утро. Все в суматохе, младшую в садик собирают, кто чем занят. Сидит она, вдохновенно колотит пластмассовым молотком по новенькой гулкой кастрюльке. Старшая взмолилась:
– Да уведите же вы ее поскорей!
– Сейчаааас… уведууууут…. – с обреченным вздохом гундит себе под нос младшая, не прекращая своего занятия, – и будет тут…
…тишина…
Сорок второй иероглиф.
Очень не любила дочка в детский сад ходить. Так не любила, что по утрам даже плакала. Дома куда как веселей – с дедом, с бабой, с соседским мальчиком. С папой, мамой тоже нескучно, хоть они и много работают, зато на работу с собой могут взять. Шли однажды мама с дочкой по городу и встретили мамину подругу. Посмотрела дочка на нее и спрашивает:
– А где сынок твой?
– В садике.
– Что же это! – возмущается дочка. И бровки сдвинула. – Сына в садик отвела…
…а сама гуляешь?
Сорок третий иероглиф.
– Мама!
– Что милая?
– Ты знаешь…
– Ну, говори, говори…
– Я такая маленькая…
– Кто тебе сказал?
– Леночка.
– Леночка тоже еще ребенок.
– Конечно, ребенок, но она большая!
– Ты имеешь в виду высокая?
– Нет, она такого же роста, как я. Она большая!
– Толстая, что ли?
– Тсс-с-с-с… так нельзя говорить!
– Почему?
– А если тебе скажут, что ты толстая?
– Какая же я толстая?
– Ну, понарошку!
– Я не толстая!
– Ну, как тетя Дарья.
– Если бы мне сказали, что я толстая, как тетя Дарья, я бы обиделась!
– Вот! Я и говорю…
Леночка большая…
Сорок четвертый иероглиф.
Ехали однажды мама, папа и дочка в поезде. Все интересно дочке. Тети и дяди чай пьют, ложечками звякают. В соседнем купе мальчик маленький. Тоже куда-то едет со своими папой и мамой. Совсем маленький мальчик. Даже ходить не умеет, на руках сидит – то у папы, то у мамы. Как начал мальчик плакать! Его успокаивают, а он все не перестает.
– Почему он плачет? – спрашивает дочка.
– Есть, наверное, хочет, – отвечает мама. – А может, мокрый. Или животик у него болит, зубки режутся.
Побежала дочка в соседнее купе и рассказала все, что узнала.
– Нет, – отвечает мама мальчика. – Я его покормила, сытый он. И не мокрый, я проверила. И зубкам рановато резаться, и животик я ему погладила.
Возвращается дочка – и к папе. Допытывается:
– Ну что же он плачет?
Подумал папа и говорит:
– Наверное, ему что-нибудь надо!
– Что?
– Историю! Про машины или поезда! Он ведь будущий мужчина! Защитник Отечества!
Снова побежала девочка к малышу. А его мама и говорит:
– Так расскажи ему сама!
Послушал малыш про машину. Все равно плачет. Послушал про поезд. Плачет. Не выдержала тут девочка и воскликнула в сердцах:
– Что же ты плачешь, защитник Отечества? Боже мой!!
Тут малыш и перестал плакать.
Сорок пятый иероглиф.
Настала осень. Задул холодный ветер, небо серое, дождь моросит. Грустно. А папа в командировку уехал. Мама с дочкой ждут его, скучают. Но гулять все равно надо. Оделись потеплее – и во двор. Лужи такие заманчивые! Глубокие. Дочка шлепает по воде, брызги летят. Мама не сердится, ходить по лужам дочке разрешается. А та и рада. Еще глубже залезает. Промокнет туфелька или нет? Шлеп – сухая. А теперь? Ой… И мало того, что ноги мокрые, так еще и упала дочка. В грязную жижу. Теперь хочешь, не хочешь, а домой идти. Дочка горестно вздыхает:
– А если бы не упала, мы бы еще гуляли?
– Еще гуляли бы… – кивает мама.
– Эх, хоть бы на берег, что ли, упала… – бормочет дочка. А дома, переодевшись, затихла в своем уголке. Мама постирала дочкины одежки и идет к ней. А она сидит на стульчике, на полу рядом сетка с игрушками.
– Это что? – спрашивает мама.
– Багаж, – отвечает дочка.
– И куда же ты едешь?
– К папе!
Сорок шестой иероглиф.
Тихо в квартире. Не слышно дочки. Ушла в кухню и не появляется. Заглянула мама посмотреть, что она там делает. А она прицеливается ножницами к занавеске!
– Зачем же занавеску резать? – не выдержала мама. – Положи, пожалуйста, ножницы…
Положила дочка ножницы. А через день смотрит мама – занавеска прорезана. В том самом месте, куда дочка целилась. Ничего ей не сказала мама. Позавидовала. Интересно же: чик – и дырка! Сама бы стригла и стригла… Но взрослым не положено. И почему только?.. Порадовалась мама за доченьку – здорово ей было: рядом никого – а она стрижет занавеску…
…которую резать нельзя.
Сорок седьмой иероглиф.
В праздничный день все идут гулять. Оденутся красиво, нарядно. И гуляют. Так это и называется – народные гуляния. Мама с папой тоже пошли. И дочка с ними – она тоже народ. Гуляют и на людей смотрят. А люди на них. Все друг дружке улыбаются. Погода тихая, солнечная. Мама смеется, что-то папе рассказывает. Папа головой кивает. Настроение у всех радостное. Дочка вертит головой по сторонам – столько всего интересного! Вон шарики малыш несет. А девушка цветы. А голуби какие важные! Смотри, мама! Папа, смотри!
– А вон, вон! Что это? – тычет дочка пальчиком куда-то наверх.
– Да! – восхищается мама. Крыша муниципалитета блестит на солнце, и над ней колышется флаг. – Красота! Крышу к празднику покрасили!
– Да нет, что это там…
…мнется?
Сорок восьмой иероглиф.
Утром всегда столько хлопот! Папа с мамой должны и на работу не опоздать, и дочку в садик отвести, и про зверей домашних не забыть. Мама бегает из комнаты в комнату , то кошке молока нальет, то папе чаю, то лужу за щенком вытрет. Папа успевает ковер пылесосом почистить и маме книжку с высокой полки достать. Дочка на хомячка смотрит – как он свою мордочку лапками моет. Много утром дел, и все неотложные.
– Ты уже умылась? – спрашивает мама у дочки.
– Сейчас….
– Поторапливайся! – подгоняет мама.
Дочка идет в ванную, подставляет руки под кран и мокрыми ладошками щеки трет. Трет и в зеркало на себя смотрит: похоже на хомячка? Потом идет одеваться. Застегивает пуговицы и говорит хомячку:
– Не скучай! Я в сад иду. Я там работаю!
– Игрушками.
Сорок девятый иероглиф.
Сели дед с внучкой за стол. Дед доску приготовил, пластилин и воду. Стали они лепить. Сначала просто колбаски катали. Дед показывает, как надо, внучка повторяет. Колбаски у нее получаются – загляденье! Толстенькие и ровные. Решил дед колобка слепить. И стали они лепить колобков. У деда они круглые, шариками, а у внучки огурцы какие-то выходят. Берет дед внучкины огурцы и колобков из них делает. А внучка дедовых колобков снова в огурцы превращает. Хорошо работают! Дружно. Говорит внучка деду:
– Ты главный колобок!
Засмеялся дед.
– А ты главный огурец!
Расхохоталась внучка. Как это весело – быть главным огурцом! Лепят и смеются.
Специалисты!
Пятидесятый иероглиф.
Построили во дворе новые качели, разбили песочницу. Повели мама с папой дочку гулять. Взяли и ведерко с совочком. Покатались на качелях и пошли к песочнице. Песок хороший – желтый, рассыпчатый. И так понравилось дочке зачерпывать его совочком, что не захотела она идти дальше, в парк! А папа с мамой совсем не против еще у песочницы посидеть. Отвлеклись на свои разговоры. Тут и другие дети пришли – кто с мамой, кто с папой. Были и с бабушками. Вся песочница пестрит яркими курточками – красными, синими… И взрослым есть занятие – новости обсудить, и дети на глазах. Наигралась дочка, бежит, довольная, к папе с мамой.
– Ну что? – спрашивает мама. – Хорошее ведерко?
– Не очень, – отвечает дочка. – Я им не играла. Оно большое и с гусеницей. А я хочу маленькое и с домиком.
– А как же ты играла?
– С девочкой, у нее на ведерке домик. Я ей песок насыпала! Совочком…
В капюшон!
Пятьдесят первый иероглиф.
Очень любила дочка рисовать. А уж сколько ей папа с мамой карандашей накупили! В самых разных коробочках. Нравились дочке коробочки. И картонные, и пластмассовые. Но еще больше ей понравились акварельные краски. Возьмет листок, поставит стакан с водой рядом и макает кисточку то в воду, то в краску. Небо голубое, трава зеленая, малина малиновая, ночь синяя, солнышко желтое. Для всего своя краска. А вода для кисточки одна. И цвет у нее – интересно-то как! – меняется. После солнышка водичка светлая, лимонная, после ночи – бурая. Побулькает кисточка в стакане – и снова в краску. Мама слышит бульканье и дальше свое дело делает. Вдруг стало тихо. Оглянулась мама, а дочка… воду из стакана пьет! Ту самую, серо-буро-малиновую. Испугалась мама:
– Нельзя эту воду пить! Она вредная! Поставь стакан, пожалуйста! Скорее! Живот заболит!
– Не заболит, – вздыхает дочка. – Я уж пробовала.
– Когда в садик идти не хотела…
Пятьдесят второй иероглиф.
– Баба? А ты в детский сад ходила?
– Ходила, а как же…
– А что ты там делала?
– С другими детками играла. Мы ели, спали…
– …все вместе!?
– Ну-у-у… в одно время ложились в кроватку.
– Все в одну!?
– Ну что ты! У каждого была своя.
– Вы их домой уносили?
– Да нет, в саду каждому полагается отдельная кроватка.
– И котикам?
– А вот котиков там не было.
– А почему?
– Котики дома оставались.
– Так я и знала! Им все можно! По занавескам прыгать, кресло царапать…
– … в садик не ходить!
Пятьдесят третий иероглиф.
Дочка часто гуляла с мамой и папой. И любила все, что видит, описывать. Вот дерево высокое. Там воробьи на ветках попрятались, только и слышно чириканье.
– Это они так деток своих учат!
Самосвал асфальт на дорогу сгружает.
– Это чтоб колесам было не больно по кочкам ехать.
За поворотом киоск с мороженым, а в нем эскимо на палочке. Холодное. Киоска пока не видно, но про мороженое спросить уже можно:
– Купим? – заглядывает дочка маме в лицо.
И замечает, что по другой стороне улицы хозяин собаку на поводке ведет. Собака большая, лохматая, по улицам таких в намордниках водят. И у этой есть – только он не надет, а к ошейнику сбоку пристегнут. Увидела дочка кожаный футлярчик возле пасти. И ручку вскинула:
– Смотрите, смотрите…
…фапарат!
Пятьдесят четвертый иероглиф.
А однажды дочка раскапризничалась. Или болезнь незаметно подкралась к ней и не успела еще проявиться, или устала она от впечатлений, но только все ей вдруг не по душе стало. Игрушки собирать с полу не хочет, руки липкие мыть не желает, косичку заплести не дает. Колючка, да и только! Отошли от нее папа с мамой. Перестали уговаривать, прекратили убеждать Молчат, занялись своими делами. Не обращают на дочку внимания. Что попусту время терять? И тут – такой громкий плач! Такая обида! Настоящие рыдания:
– Уйду в другой дом жить!
Пятьдесят пятый иероглиф.
Пришла дочка из садика и рассказывает, чем их сегодня кормили.
– Компот нам давали. С грушами.
– А еще?
– А еще тоже компот. Без груш. Я его первым выпила. Сладкий.
– Почему же ты с компота начала? – удивляется мама.
– Чтобы сразу сытой стать и суп не есть.
– Суп надо есть, – качает головой мама.
Дочка вздыхает:
– Трудно из супа лук вылавливать…
Пятьдесят шестой иероглиф.
– Мам?
– А?
– Меня в саду никто не слушает!
– Как никто? А ты слушаешь кого-то?
– Я слушаю…
– А с кем ты разговариваешь?
– С Ромой…
– О чем?
– Какая у Роминого папы машина…
– А еще?
– Про Леночку…
– А что про Леночку?
– Ну что она некрасивая. Так Рома сказал.
– А сам-то Рома красивый?
– Рома красивый, да.
– И ты что, сказала ему об этом ?
– Сказала…
– А он что?
– Не слушает…
– говорит, сам знаю!..
Пятьдесят седьмой иероглиф.
– Рома плохой!
– Что случилось?
– Он меня ударил!
– За что?
– Ни за что! А почему!
– Почему же?
– По голове. Потом.
– Когда потом?
– После обеда.
– А до обеда что было?
– Я его, чтоб не воображал, по лбу стукнула…
Пятьдесят восьмой иероглиф.
Вся семья собралась уходить. Папа уже в дверях стоит, а мама и обе дочки размышляют: зонтик нужен? Небо хмурится, но дождя нет. Может, погода и разгуляется?
– Только радио не выключайте, когда уходить будете! – на прощанье говорит им папа. Он торопится, ему нельзя опаздывать.
– Это зачем собаке с кошкой радио? – недоумевает мама.
– А чтобы они не подумали, что их насовсем бросили…
Пятьдесят девятый иероглиф.
Шли как-то раз мама, папа и дочка из садика. Дочка правой рукой за мамину руку ухватилась, левой – за папину, ноги поджала – чем не качели?
– А нам сегодня собак показывали! – докладывает между подпрыгами.
– Живых? – спрашивают хором родители.
– Нет, портреты…
Шестидесятый иероглиф.
– Мам!? А ты змеев любишь?
– Змей? Нет, не люблю.
– А почему ты их не любишь? Они некрасивые?
– Нет, я их боюсь! Змея укусить может!
– А лошадок ты любишь?
– Да! Лошадок люблю!
– И я лошадок люблю…
…они не как змеи. Не кусаются!
Шестьдесят первый иероглиф.
– Смотри, мама, смотри!
– Куда?
– Да вон! У папы на голове! – дочка показывает на папу, примеряющего новую черную шляпу.
– Крышка!
Шестьдесят второй иероглиф.
Выпал первый снег. На дворе белым-бело. Кто-то уже успел полить водой горку, и там полно малышей. Даже близко не подступиться. Посмотрела дочка на это столпотворение и говорит маме:
– А давай просто так валяться!
– А давай!
Валяется дочка в снегу, не отстает от мамы. Визжит и хохочет. Потом вскакивает и маму за руку тянет.
– А давай теперь в снег роняться!
Шестьдесят третий иероглиф.
– Пап!? А зачем книжки пишут про людей?
– Чтоб другие люди их читали.
– А тогда почему про меня не пишут?
– Людей очень много, а писателей мало. Вот один писатель написал книжку про свою дочку. Тебя тогда еще на свете не было. А его дочка очень на тебя похожа. Ее даже зовут так же.
– Тогда почитай мне про меня…
…как я обедаю!
Шестьдесят четвертый иероглиф.
Хорошо кататься с горки по первому ледку! Однако вечер наступил, домой пора. Дочка просит:
– Ну, давай, мама, еще разочек! Нет! Два, два разочка!
– Ну, давай, – разрешила мама.
Дочка съехала.
– Раз!
Побежала и съехала еще.
– Два!
Вздохнула, посмотрела на горку…
– А три завтра!
Шестьдесят пятый иероглиф.
Пришел в дочкину группу новый мальчик. Дети обступили его, хотят с ним поиграть, как зовут его, спрашивают. А мальчик молчит. Стоит, смотрит на всех исподлобья и с места не двигается. Подошла к нему воспитательница, улыбнулась:
– Ну а мама-то тебя как зовет?
Повеселел мальчик:
– Мое солнышко…
Шестьдесят шестой иероглиф.
– Мам, можно я к соседям в гости схожу?
– А к кому ты хочешь пойти?
– К Леночкиному братику.
– А у него имя есть?
– Есть.
– Ну и как его зовут?
– Братик Леночкин.
Шестьдесят седьмой иероглиф.
– А я, когда маленькая была, сидела лежа, – сказала трехлетняя дочка.
– Ты просто лежала! – засмеялась мама.
– Нет, нет, не просто!
– А как же?
– Сёжа…
Шестьдесят восьмой иероглиф.
Имя у дочки было очень хорошее. Да плохих-то и не бывает. Только мама часто звала ее Лапоть. Обоим это нравилось. Очень уютно и ласково. И понятно только двоим.
– Эй, Лапоть, – зовет она дочку. – Лапки-ладошки помыла?
– Вот! Чистые, – вертит ручками дочка.
– Где ж мой Лапоть? – восклицает мама, насторожившись: обычно дочка песни распевает, с куклами лопочет, а тут молчок. С чего бы?
– Вот он Лапоть! – выпрыгивает дочка из шкафа: притаилась среди шуб – играет там.
Но однажды случилось расстройство – не оставила дочка бабе с дедом пирога с капустой – весь искрошила кошке в миску с молоком. Невдомек ей, что не станет кошка пироги есть. Огорчилась мама – баба с дедом на пороге, а угостить их нечем. Только чай с лимоном… Распереживалась дочка – больше мамы! И горько заплакала:
– А я… а я все равно Лапоть?
Шестьдесят девятый иероглиф.
– Мам, правда, хорошо, когда много подружек!?
– Правда. А у тебя много?
– Много…
…только Баба-Яга мне не подружка!
Семидесятый иероглиф.
Построили в парке детскую площадку. Фигурки сказочных героев из дерева вырезали. И Золотая Рыбка там с хвостом загогулиной, и Иванушка-дурачок в колпаке набекрень, и Василиса Прекрасная с косой ниже пояса, и Змей-Горыныч о трех головах. Там же и фонтан с бронзовым бегемотиком. Привели папа с мамой дочку на площадку. Увидела она сказочный городок и как закричит на весь парк:
– Бармалеи!!! Гинимоты!!!
Семьдесят первый иероглиф.
– Мам, почитай мне сказку!
– Чтобы спалось хорошо?
– Да, чтобы хорошо!
– Ну, слушай, про пастушка…
Слушает дочка, слушает, глазки у нее закрывается, спит почти…
И бормочет сквозь сон:
– Я хочу коров пасти…
Семьдесят второй иероглиф.
Смотрит дочка в окно:
– Тучи по небу плывут… Толстые! И серые. Как тротуар. По тротуару листья скачут… желтые и красные…
– А еще что ты там видишь? – спрашивает мама.
– Дождик! Во все стороны…
– Как это во все стороны!?
– Ну, вниз, вбок и еще вверх…
– Что же это с дождиком приключилось?!
– Ветер! Как из пылесоса!
Семьдесят третий иероглиф.
Одеваются папа с мамой на работу. Дочка тоже тут, ушки на макушке. Интересно, о чем родители разговаривают?
– Тебе не пора пальто новое купить? – спрашивает мама папу.
– Зачем же новое? Это еще хорошее. Ему сносу нет!
Не выдержала дочка:
– А тогда, когда я вырасту…
… ты дашь мне его поносить?
Семьдесят четвертый иероглиф.
Пошли дед с бабой на рынок. И внучку взяли. Смотрит она по сторонам. Принюхивается. Личико довольное.
– Микробом пахнет!
– Здесь нет микробов, здесь чисто, – отвечает ей баба. – Видишь, у продавцов нарукавники белые?
– Вижу, только все равно пахнет! Зеленым микробом!
– А как ты знаешь, что зеленым? – наклоняется дед к внучке.
– Да нам же в садике такой давали! Зеленый! В тарелку крошили. И мы суп потом ели. С микробом!
Улыбается дед:
– И правда…
… укропом пахнет!
Семьдесят пятый иероглиф.
Надарили дочке на Новый год целую гору подарков. Кулечки и пакетики разноцветные, шуршащие, яркие. И шоколадки там, и конфеты. И орехи с апельсинами, и мандарины с леденцами. Но надо угостить всех. Вот бабе шоколадка, вот маме, вот деду, папе. А это соседскому мальчику, когда в гости придет. Всем хватило гостинцев! А шоколадный заяц в серебристой обертке один. Забралась девочка в дальнее кресло, совсем не видно ее оттуда. Развернула зайца, откусила кусочек. Вкусно. Согрелся заяц в руках – тает. Лизнула она ладошку и еще откусила кусочек, побольше. Еще вкуснее! И еще больше растаял заяц. Переложила она его в другую руку, а шоколадную облизала. Так незаметно и съела зайца. Тут-то и хватились ее взрослые. Где дочка? Где внучка? Пора гостей встречать, бант на макушке завязывать, а ее нет. Где она, где? Да вот же! В кресле у шкафа. Сидит там, сжалась в комочек и всхлипывает!
– Что случилось? – всполошились мама с бабой. Папа с дедом тоже в недоумении. Переглядываются.
– Зайца съела, – горько плачет дочка-внучка. – Одна…
…втиховую…
Семьдесят шестой иероглиф.
– А давай тут еще посидим!
– Скоро темнеть начнет, поздно уже…
– А тогда давай тут до рана часов сидеть!
Семьдесят седьмой иероглиф.
– Я Бармалеев ненавижу и тетю Зину!
– Какую тетю Зину!?
– Нянечку! В саду у нас…
– За что же ты ее ненавидишь!?
– Она на Бармалея похожа…
…тетя его, наверное!
Семьдесят восьмой иероглиф.
– Деда!
– Что?
– А мама и папа – родились?
– Ну да…
– А ты?
– И я. И баба твоя.
– И все-все люди тоже родились?
– И все-все люди родились, да.
– А почему так много?
Семьдесят девятый иероглиф.
Гуляли как-то дед, баба и внучка. Тут дождь как хлынет, и спрятаться негде! А дом уже совсем близко. Побежали все трое, бегут, через лужи перепрыгивают. Внучка уцепилась деду с бабой за руки, ноги над лужами задирает и хохочет, заливается. И вдруг как закричит:
– Через двор! Через двор давайте…
…наперекосок!
Восьмидесятый иероглиф.
– Мама, а дай мне хлебушка!
– На вот, ешь…
– Да не такого, другого дай!
– А другого нет, только такой!
– Нет, есть другой!
– Да какой же? У меня только один…
– Вон…
… сзади с коркой!
Восемьдесят первый иероглиф.
– Деда! Я стишок придумала!
– Ду ну!? Читай скорее!
– Ладно! Только я громко буду!
– Почему громко?
– Так надо! Нас в садике учили. С выражением.
– Ладно, – говорит, – читай с выражением.
– Ну, слушай:
Кот наш Мася простудился,
Лег, чихнул…
… и разозлился!
Восемьдесят второй иероглиф.
Уехала мама. В командировку, в другой город на самолете улетела – и звонит домой, доложить, что все в порядке. А дома дочка. Одна. Услышала она мамин голос и как закричит взахлеб, радостно:
– Мама! А наша собака такая замечательная!
Восемьдесят третий иероглиф.
Мыли как-то дочку в большой ванне. Налили полную, набросали игрушек, пену сделали… Дочка сначала черепахой поиграла – должны же где-то черепахи плавать, хоть и игрушечные? – мишку с зайцем вымыла, куклу-голыша, а уж потом мама за нее принялась. Голову намылила, спинку… А мыло, хоть и нежгучее, бесслезное, в глаза лезет. Жмурится дочка, пока мама над ней душ держит. Открыла глаза – в дверях папа стоит. Улыбается. Провела дочка ладошкой по лицу мокрому:
– Любуешься?
Восемьдесят четвертый иероглиф.
– Мама, Рома очень воспитанный мальчик!
– Правда? А как ты узнала?
– Он помог мне надеть комбинезон!
– Замечательно! Настоящий мужчина! Кавалер!
– Нет. Никакой он не кавалер, Рома нормальный.
– Хороший?
– Нор-маль-ный!
– Что значит нормальный?
– Это значит очень хороший!
Восемьдесят пятый иероглиф.
– Деда! Ты в детский сад ходил?
– Конечно. Как же без детского сада? Без него никак.
– А зачем тебя туда продавали?
– Меня не продавали, а отдавали.
– А зачем тебя отдавали? Ненужный был, что ли?
– Как это ненужный? Очень даже нужный. Маме и папе нужный!
– А чего же они тебя тогда отдавали!?
– Ну, не насовсем же! На время!
– В кредит что ли?
Восемьдесят шестой иероглиф.
Обиделась дочка на папу. Насупилась. Смотрит в окно. Очень старается папу не замечать. Папа тоже обиделся и в чашку с чаем уставился. А глаза сами нет-нет да посмотрят на дочку. Она тоже на папу поглядывает. Сидят, дуются. Кто кого передует. Наконец дочка не выдержала:
– Ну что? Губы сжалил и сидишь, как пчела?
Восемьдесят седьмой иероглиф.
– Мама, можно я сейчас в садик пойду?
– Так сегодня же воскресенье! Садик отдыхает.
– Тогда разбуди меня завтра пораньше, пожалуйста.
– Зачем, доченька?
– Мне надо приготовиться.
– К чему же?
– Стих выучить!
– Какой такой стих?
– Ну, вот этот!
В светофоре красный свет,
Значит, вам движенья нет!
Восемьдесят восьмой иероглиф.
– Мам, я погулять!…
– Хорошо, сынок… А шапку?
– Надел!
Смотрит мама – шапка на сыне не его. Брата шапка.
– Надень свою! – говорит она
– Не бойся, я не потеряю! Я только погуляю и сразу обратно. Я уже большой.
– А твоя-то где, потерял?
– Я научился больше не терять вещи…
– Молодец. Вот свою и надень!
– …а находить я еще не научился…
Восемьдесят девятый иероглиф.
– Пап, а ты работаешь?
– А как же!
– А кем?
– Руковожу группой наладчиков приборов.
– А мама тоже руководит?
– Нет, у мамы есть руководитель.
– А как ты стал руководить?
– Сначала был простым рабочим, ящики сколачивал. Потом выучился на инженера, поработал и стал руководить.
– А я вот выучусь…
…на негра! И уеду в Африку. Ящики с апельсинами
заколачивать…
Девяностый иероглиф.
– Ба?
– Что, моя хорошая?
– А почему люди не летают?
– Потому что у них крыльев нет.
– А почему у них крыльев нет?
– Э-э-э… наверное, потому что им и на земле хорошо. Пойди лучше у деда спроси.
– Деда!?
– А?
– А почему людям на земле хорошо?
– Сложный вопрос.. наверное, потому что…
…у них крыльев нет!
Девяносто первый иероглиф.
Стоит мама у зеркала, охорашивается. Дочка тут как тут. Тоже хочет на себя посмотреть. Подошел к ним папа – галстук поправить, а места у зеркала и нет.
– Ты на работу не опаздываешь? – вкрадчиво интересуется он и потихоньку оттирает маму от зеркала.
– Да-да, бегу! – отвечает мама и, бросив на себя последний взгляд, убегает. Папа, удовлетворенный, изучает свое отражение. Опять дочке нет места!
– Папа, а ты на работу не опаздываешь? – интересуется она.
Вкрадчиво.
Девяносто второй иероглиф.
– Баба, баба!
– Что внученька?
– Меня деда похвалил!
– Как же он тебя похвалил?
– Он меня Пушкин назвал!
– Это почему?
– Я стишок придумала!
– А не прочтешь? Я тоже хочу послушать!
– Слушай!
Четыре лапы, хвост, два уха,
Глазки, нос, когтей немножко…
Братцы, да ведь это кошка!
– Браво, внученька! – засмеялась баба. – И вправду Пушкин!
– Ба…
– Что?
– А Пушкин же не девочка!
– И что с того?
– Что-что!? Но я-то девочка!!
– М-м-м… ну… тогда ты… как Цветаева!
– Ура!! Деда, деда!
– Что?
– Я не Пушкин!
… я …цвета его!
Девяносто третий иероглиф.
– Она порядочная эгоистка, твоя подруга! – с неудовольствием воскликнул папа.
– Нет, у нее трудности, – не согласилась мама. – А друзьям надо помогать.
– Друзей не надо обременять. Она думает только о себе.
– Но мне вовсе не трудно купить ей этот билет и привезти к поезду.
– Но мы же собирались в зоопарк! А вместо этого…
– Совсем не вместо. Мы везде успеем. Зоопарк ведь не уедет, верно? Прямо с вокзала – туда.
– Но почему мы должны отказываться от своих планов?
– Мы не отказываемся, мы их просто немного меняем. Можно сказать, обогащаем: вместо одного дела сделаем два!
– Но мне не хочется делать два дела. Я настроился на одно.
– А разве трудно перенастроиться?
– Я не вижу в этом необходимости.
– Давай поговорим после! А сейчас уже пойдем…
– Нет, сейчас, сейчас! Говорите сейчас! – не удержалась дочка.
– Интересно же!..
Девяносто четвертый иероглиф.
Собрались на кухне баба, дед и внучка. Внучка пол подметает. Дед белье развесил, захлопнул крышку стиральной машины и в окно смотрит. Посмотрел и отошел: что на непогоду смотреть? Холодно, поземка стелется…Подошла баба к окну – на погоду с утра взглянуть всем охота! По пути открыла крышку стиральной машины: пусть просыхает. За окном зима, снег идет, холодно. Самое время борщ затевать. И к печи направилась. А внучка пол подмела и зовет деда:
– Пойдем гулять?
Задумался дед, не слышит.
– Деда! Гулять пойдем? – теребит его внучка.
Дед встряхнулся и снова к окну: сильная ли метель? По пути крышку стиральной машины прихлопнул – иначе в окно смотреть неудобно. Пожалуй, можно и погулять. Только одеться по погоде!
– Баба нам поможет потеплее одеться?
– Сейчас… – Баба снова к окну: шапку внучке меховую надеть или вязаную? А сама снова крышку на стиральной машине откинула: пусть просыхает.
– Ура! – обрадовалась внучка. Стали они с дедом одеваться. Дед на всякий случай еще разок в окно решил взглянуть. Крышку, разумеется, прихлопнул. Осталась баба одна. Пока вода в кастрюле греется, решила на деда с внучкой посмотреть, что они там делают, в снежки играют или с горки катаются? Идет к окну. Машинка стоит закрытая. Открыла ее баба. И задумалась. Почему, как она к окну идет, машинка все время закрыта? Тем временем дед с внучкой с прогулки пришли. Разделись, рассказывают, как на улице весело было. А баба головой кивает, а сама все про машинку думает. Смотрит, а она опять закрыта!
– Дед, – спрашивает баба строго, – это ты крышку на машинке закрыл?
– Ну я…
– И сколько же раз ты ее закрывал? – допытывается баба.
– А ты сколько раз ее открывала? – хитро улыбается дед и на внучку смотрит.
– Я знаю сколько! – кричит внучка.
– Сколько же?! – хором спрашивают у нее дед с бабой.
– Одинаково!
Девяносто пятый иероглиф.
– Деда, а что такое настоящие манеры?
– Это когда хозяева ведут себя так, что гости верят в свои хорошие манеры! Понятно?
– Не очень…
– Ну, давай попрактикуемся. Ты будешь гостья, а я хозяин.
– Ура! – обрадовалась внучка и протянула деду руку: – Здравствуйте! Меня зовут Внучка.
– Очень приятно! Здравствуйте. Меня зовут Дедушка!
– Деда, а ничего, если я немножко попрыгаю?
– Ничего. Только не за столом!
– Нет, за столом не буду. Честное слово!
– Тогда прошу за стол.
– А что мы будем делать?
– Чай пить!
– Но мы ведь недавно пили!?
– А мы понарошку…
Дед берет чашечки и начинает чай наливать – только в руках у него ничего нет. Понарошку наливает. А внучка смотрит-смотрит, да вдруг как закричит:
– Осторожно, дедушка! Не разлей!
– Я осторожно, – отвечает дед степенно. – И стою так, чтобы никого кипятком случайно не обжечь. Видишь?
– Теперь вижу. Только ты на подносе наливай, а потом на стол подашь!
– Дело говоришь. Так и поступим.
Сели они за стол, чай пьют. Дед свою чашку аккуратно держит, а внучка опять как вскрикнет!
– Ой!
– Что такое? – всполошился дед.
– Разлила…
Понял дед, что внучка всерьез в игру включилась, потянулся за салфеткой и протянул ее внучке. Промокнула она чай со стола, и дальше пьют.
– Деда?
– Что, милая?
– А у меня манеры настоящие…?
…или понарошные, как чай?
Девяносто шестой иероглиф.
– Сынок, сходи, пожалуйста, в магазин!
– А что покупать?
– Я тебе на листочке написала. И деньги не забудь!
– Ладно…
…я их в карман задних штанов положу!
Девяносто седьмой иероглиф.
Бежит дочка с детским стульчиком по коридору. Навстречу – папа. А дочке уж и не остановиться, скорость набрала.
– Разойдись! – кричит…
Девяносто восьмой иероглиф.
Подморозило. Лед на дорожке.
– Скользко как! Надо бы песочком дорожку посыпать, – говорит папа.
– Да, – откликается дочка. – Чтобы…
…падать было мягко!
Девяносто девятый иероглиф.
Собирает мама дочку в детский сад. Надели колготки, маечку, и тут отвлеклась мама. Задумалась. Забыла, что дочка стоит неодетая. Забеспокоилась малышка:
– А в чем я…
… на туловище-то пойду?
Сотый иероглиф.
Смотрит дочка на младшую сестричку:
– Ой, мамочка, и здорово же…
… что ты мне сестру родила!
Сто первый иероглиф.
Отправилась дочка погулять. Мама на нее из окошка смотрит: носится она по двору с приятелями – те постарше, но маленькую не прогоняют, а она по всем правилам играть старается – как все. Вот разбежалась через лужу прыгнуть – и шлеп в самую середину! Авария… домой надо идти, переодеваться. Влетает она в дверь, мокрая и чумазая, и с порога:
– Лужа в ширину попалась широкая!
Сто второй иероглиф.
– Ты хочешь постирать куклину одежду? Тогда давай мы тебе рукава засучим.
– Как это?
– А вот так, – закатывает мама рукавчики на дочкином платье – повыше, до самых подмышек.
– Нет, так мне холодно…
…лучше немножко высучи!
Сто третий иероглиф.
Пришла дочка вечером из садика, видит – на столе сверток лежит. Сегодня у нее как раз день рожденья! В садике ее поздравили, книжку подарили, с картинками. А тут не книжка, тут что-то непонятное, большое и круглое.
– Это что, и это мое? – кричит она радостно.
Сто четвертый иероглиф.
Пока щенок подрастал, утром с ним гуляла мама, вечером папа. Но бывало, и всей компанией выходили: папа, мама, дочка и щенок. Пес рос, а дочка все ждала, когда же он лапу задирать начнет, как все собаки-мальчики. И вот однажды выбежал щенок во двор – и к дереву! Да как задерет с размаху лапу! Обрадовалась дочка, ура, ура, закричала, а щенок, не удержав равновесия, шлеп на землю! Вздыхает дочка сочувственно:
– Это он писать устал…
Сто пятый иероглиф.
В подъезде поселились новые соседи, с детишками. Дочка очень ждала, когда девочки во двор поиграть выйдут. Дождалась. Наигралась. Возвращается домой – и взахлеб, с порога, даже не раздевшись:
– Мама, там одной сестре два годика, другой пять, а еще другой…
…прямо двенадцать!!!
Сто шестой иероглиф.
– Баба! Купи мне шоколадку, чупа-чупс, банан…
– Милая, давай что-нибудь одно!
– Хорошо…
…купи мне одну шоколадку, один чупа-чупс, один банан…
Сто седьмой иероглиф.
Мама с дочкой встречают папу с электрички. Дочка не стоит на месте, припрыгивает, не терпится ей папу увидеть!
– Вот сейчас, вот сейчас папа увидит меня…
… и веселый!
Сто восьмой иероглиф.
Шагает дочка из садика, держит папу с мамой за руки и рассказывает, как день прошел, что было интересного, какие занятия, какие события.
– Нам сегодня про домашних животных сказки читали! Корова там была… овечка… И волк…
… волк тоже животный, но не домашний!
Сто девятый иероглиф.
– Деда, а можно мне твой пряник попробовать?
– Кусай! Вкусный?
– Очень! Еще хочу!
– Ну, кусай еще…
– А еще можно?
– Так ты весь мой пряник съешь! Совесть у тебя есть?
– Нет…
…а она тоже вкусная?
Сто десятый иероглиф.
Мама мажет губы помадой.
– Мама, что же это, ты губы красишь, а они не красятся!
– Это помада такая, без цвета, гигиеническая.
– …геометрическая?
Сто одиннадцатый иероглиф.
– Мам, ты что делаешь?
– Обед готовлю.
– Нет, не сейчас, а на работе?
– Детей учу.
– А как ты их учишь?
– Сначала за парты усаживаю, потом…
– А они тебя слушаются?
– Конечно, они же маленькие, а я большая.
– Вот и я тоже вырасту. Большая-большая…
… больше дождя! И всех посажу на самокат…
Сто двенадцатый иероглиф.
– Давайте окно закроем, – сказал папа, – а то комары налетят!
– Нет, нет! – запротестовала дочка. – Я люблю комариков…
…у них мамы пчелки!
Сто тринадцатый иероглиф.
Повел папа дочку в музей. Но не в простой, где старые вещи или животные, а в военный. Там и пулеметы, и танки – Музей Вооруженных Сил называется. Там, конечно, тоже есть старые и ружья, и пушки. И даже самолет! Да не простой, а с винтом на крыше. Дочке очень интересно, она в таких не летала, а только в совсем больших, с двумя моторами по бокам.
– Папа, а как этот маленький, ты сказал, называется? Ну, с винтом который..
…вертопрах?
Сто четырнадцатый иероглиф.
– Не хочу я в сад!
– Это почему?
– Я же там детей увижу! И воспитателей!
– Ну и что?
– Но я же не хочу их видеть!!!
Сто пятнадцатый иероглиф.
Сняла дочка гольфы, на ноге след от резинки остался. Посмотрела она на него:
– Ой…
… забор!
Сто шестнадцатый иероглиф.
– Доченька, ты что не одеваешься?
– …
– Вот колготки! Надевай скорее, мы уже опаздываем.
– Не хочу я колготки надевать!
– А как же ты ходить будешь? Уже холодно, все детки в колготках…
– Босиком буду жить!
Сто семнадцатый иероглиф.
Поехали мама, папа и дочка в отпуск, на поезде. Стучат колеса, в окнах деревья мелькают, дома, столбы с фонарями… Вдруг встречный поезд как налетит, как прогрохочет мимо! Испугалась дочка. А папа говорит:
– Не бойся, это товарный поезд, потому такой громкий!
Дочка к маме:
– А ты тоже испугалась?
– И я немножко…
– Еще бы! – говорит дочка. – Поезд-то…
…коварный!
Сто восемнадцатый иероглиф.
Темно в квартире. Ночь. За окном ветер – такой сильный, что карниз оконный нет-нет да и громыхнет гулким железным звуком. И капли дождевые в стекло стучат. Вот-вот пробьют! А мама с папой в соседней комнате. Сидит дочка на постели, плачет – никак заснуть не может… Услышал папа всхлипы, заглянул к дочке в комнату.
– Что это? – спрашивает она.
– Где?
– Стучит… И гудит!
– А давай посмотрим! – предлагает папа.
Подошел он к окну и открыл его.
– Подставляй ладошки! – говорит дочке.
Та слезла с кроватки и высунулась на улицу. Воздух теплый, капли дождевые из темноты прилетают – тоже теплые.
– Ну вот, а ты боялась! Это же дождик! Представь, что это душ…
Улыбнулась дочка.
– Я смелая. Никого не боюсь…
…душа не боюсь, пылесоса…
Gogia
Внимание: все права на опубликованные здесь тексты принадлежат их авторам. Перепечатка (копирование) на других сайтах разрешается только без изменений оригинала и с ссылкой на оригинальный текст: http://www.sosiska.com/1618
Категорически запрещаются ЛЮБЫЕ перепечатки опубликованных здесь авторских текстов на сайте anekdot.ru
