Из российских полотен не для дурака, обожаю “Мужык ухвативший быка”. Малевал полотно некий дядька Евграф, может кучер, а может быть даже и граф. Обожаю картину ну просто до спазм, как взгляну на нее – получаю оргазм.

Репродукция эта, в облупленой раме на стене присобачена в грязненькой бане для бомжей, проституток и русских поэтов, что бухать начинают в парилке с рассветом. Из обслуги там толстый мохнатенький банщик, в прошлом был знаменит как УРА-барабанщик. Завсягдатаи бани, взглянув на картину, грустно мылят мочалки и трут ими спину.

На картине, как видно одним даже глазом, бык куда-то несется, такая зараза. Мощный бык, средних лет, глаз налит жутким светом, он должно быть себя ощущает Поэтом. Это все происходит, увы, на природе, при честнОм, то есть в смысле при честном народе. Бык с налёту свалил одного мужика, но за шкуру его ухватила рука мужика в полотенце (видать из парилки), бык набычился, слюни текут на опилки, но умильно взирает народ на него, а солдат говорит: “Ну дык этта, чаво”…

O! я знаю умильность народную эту, снисходительность к зверю, придурку, поэту, эти ямочки, щечки, заплывшие глазки, эти ушки готовые выслушать сказки, эти попки извечно готовые к розгам, эти милые головы с жиденьким мозгом, детский лепет восторгов, слюнявые страсти, эти вечные жалобы, слезы, напасти. Этот «плач Ярославны» по сильной руке, что мы слышим столетья в любом кабаке.

О! я знаю, поэтов и звонких, и рьяных, говоря о страданьях и уркаганах, помнят, помнят они и о тех магаданах, где к поэту неласков совсем гегемон, где пустая баланда, побои и шмон, о которых поэты в газетах читают и которых по жизни, к их счастью, не знают.

С детский лет раздражал меня треск барабанов, под который поэтов и сытых, и пьяных, привечали отечески властные лапы, коих с ложки кормили всеобщие папы, тех живущих в мучительном, с детства уюте, ничего не узнавших о жизни по сути, так гламурно себя пригвоздивших к кресту, что оргазм на их роже видать за версту, так безмерно, бескрайно довольных собой…

А бычка то пожалуй, сведут на убой…