Амерзительная Омерика:
История
География
Этнография
Политика
Культура
Образование
Общение
Жилье
Дороги
Еда
Одежда
Автомобили
Мужики
Бабы

Моя Америка:
Про Любовь
Про Ярдворк
Про Первую Квартиру
Инстракшн Пермит
Как я Учился Водить Машину
Свалка

Деревенщина:
Сон в Руку
Как Породу Улучшали
Как Аделаида Девственности Лишилась
Про Глюку
Про Соль
Про Диэту
Про Ксенопилию
Не Закрывайте Глаза при Оргазме
Про Подлых Соблазнителей

Всякие Глупости:
разМЫШления
Бином Синтепонова
Про МышА Харлампия
100 я не люблю:
Русская Душа
Ни-О-Чемное Повествование
Деффачковые Сказочки
Осенний Либерализм
Происхождения
Случай в душе
Про Хороших Мальчиков
Из книги "Познания"
Краткая Классификация Мужиков после 30
Краткая Классификация Баб после 30
Краткая Классификация Сетевых Кобелей
О сетевых анонимах

Блюз:
Ностальжи...
Воспоминания ни о чем
Города
Лёня...
Лирическое Отступление

Много-много лет назад, когда деревья из которых сделан мой антикварный стул были совсем маленькими, я, по протекции моего старшего приятеля, бывшего на короткой ноге с тогда уже известным Поэтом, шлепал по весенним, слякотным Питерским лужам в дом Мэтра. Шлепал пешедралом, то и дело наступая на мокрые шнурки и останавливаясь их завязать через каждые пять минут. Я не поехал на трамвае или троллейбусе, по причине нервного возбуждения. Я не мог стоять на месте. Внутри моей тогдашней сущности все нестерпимо дрожало от ужаса и согревалось надеждой. Было ли тогда холодно не помню. Но солнце, обычно низкое и блеклое питерское солнце, сатанело на смольнинских куполах и нестерпимо резало глаза.

Неделю назад мои стихи - пачечку тоненьких листков папиросной бумаги с перепечатаными многократно, из-за очепяток, одним пальцем, строчками - дали на просмотр Мэтру и теперь я шел к нему на суд.

Я не помню во что был одет Мэтр, не помню его квартиру. Но помню, что был он раздражен и разговаривая со мной смотрел как бы внутрь себя. Глаза были чужими, а взгляд неуловим.

Разговор у нас получился коротким. Я назвал себя, он пихнул мне в нечуствительные от холода и страха руки, мои листки и посоветовал никогда больше не писать ни строчки, кроме заявлений в местком на оказание материальной помощи. На этом разбор моих стихов закончился, и незамедлительно закончилось и само свидание.

Как я оказался дома, сегодня уже не помню. Да это и неважно. Дня два-три я тупо ходил на работу, делал что положено, вечерами укуривался дурью и не мог поймать мысль за хвостик. Вечером третьего дня дома никого не было, я сидел на кухне и методично, листик за листиком жег всё. Написаное от руки, и напечатаное на машинке. Помню, что первые листки падая в мокрую раковину горели плохо, пятнами. Потом раковина высохла и пожелтела. Когда я все сжег в кухне было нечем дышать от дыма. Я закурил, открыл настеж окно и посмотрел вниз, где спустя девять этажей начинался асфальт.

В дверь позвонили.
Я пошел открывать. На площадке стояли два мента, ЖЭКовский слесарь и несколько соседей. Меня попросили присоединиться к этой компании и начали ломать дверь соседней с моей квартиры. Когда дверь открыли по площадке потек приторно-сладковатый, тошнотворный запах... Соседка провисела в стеном шкафу около недели... прежде чем перерезать веревку на полужидкое тело натянули пластиковый мешок, куда оно и свалилось жутко плюхнув...

К себе я вернулся часа через два. В квартире стояла жуткая холодина. По кухне и прихожей летал мелкий черный пепел. Я закрыл окно, поставил на плиту чайник и занялся уборкой. В холодильнике стояло полбутылки водки.

Час спустя я сидел в чистой, теплой кухне, с белейшей раковиной, курил, пил холодную водку и запивал ее горячейшим чаем... Под утро я лег спать и на следущий день уже был практически здоров.

Почти двадцать пять лет я не писал ни строчки. Стихи приходили и покружившись в негостеприимной голове исчезали. Но они оказались терпеливее и живучее чем мимолетная грубость Мэтра. Они пробили ту стену которую он воздвиг в моей юной, глупой башке несколькими словами, сказаными в минуту раздражения. Много лет спустя я понял, что нет для стихов никаких запретов.

Прошла обида на Мэтра, который давно не помнит лохматого, дрожащего охломона стоявшего у него в дверях - сколько нас там стояло и не счесть. Из каких-то неведомых ящиков и папок появились и ожили вторые, почти слепые, по причине многократно использованой копирки, экземпляры моей той, давней, подборки стихов. Они действительно смешны, глупы и непрофессиональны. Но перечитывая их, я чуствую так же как чуствовал тогда, давно, когда писал их.

Изредка я наливаю коньячку и думаю о том, что юным Поэтам никогда не надо спрашивать разрешений у Мэтров, а надо просто писать и верить в свою звезду и свою гениальность, а кто из нас истинно Поэт, оставим разбираться Времени.

© МышЪ Харлампий